Букет
Где-то высоко в небе парят птицы. Я слежу за ними, лежа на поляне посреди зеленого леса, как будто окунающем землю в изумруд древней чистоты и нежности. Я чувствую пульс земли, каждый ее бугорок, каждуя ложбинку – все это слилось в единой ауре, единой карме. Мне так легко дышать чарующими пряными ароматами леса. Только они могут подарить истинное дыхание моему горлу, только они наполняют жизнью мои легкие.
Птицы кружатся над поляной, как будто резвятся в какой-то веселой игре. Весь мир с его суетой и заботами, кажется, отступил перед игрой этих птиц. Я люблю этих птиц. Я лежу на поляне и знаю – там, за пределами неувядающего леса все совсем не так. И букет, который я держу в руках, там, за чертой леса, и пахнет и смотрится совсем не так.
У моих ног выглядывает из под выцветшей потрепанной шляпы старый гриб. Он знает каждую травинку на поляне. Когда-то его тело было молодым и нежным. Я читал, что из таких грибов можно приготовить много очень вкусных блюд. В пору сбора грибов сотни любителей лесного лакомства разбредаются по лесу в поисках такой желанной добычи. Тихая охота. Трава и цветы шептались как-то, что каждый грибочек хочет быть полезным, чтобы при случае его срезали и бросили в лукошко, где уже будут лежать с десяток таких же как и он. Есть в этом желании вылиться в мир какая то неведомая сила, какое-то могущество. И оно наполняет собой лес и потому так сладки его сказки и байки.
Старый гриб тоже был когда-то молодым. И он когда-то думал о том вожделенном лукошке. Сколько там будет его братиков, сколько историй они расскажут ему в дороге, как внимательно выслушают. Но время шло, а его никто не замечал. Вся душа его пропахла ожиданием. Но время шло.
Теперь он улыбается мне беззубым ртом и всячески старается показать какой он свежий, ласковый и дружелюбный, какой он нужный. … Но я же знаю насколько пропиталась ядом его плоть. Старый гриб, даже если он был самым вкусным и сверхсьедобным неизбежно стает ядовитым. Он как будто впитывает все зло, всю враждебность, витавшую в воздухе. Он сам проникся этой злобой и я вижу это в его наигранной улыбке и хитрых глазах. Как манит и в то же врямя настораживает, а то и пугает этот лабиринт замысловатых сплетений его снов и мыслей. Знает ли он сам разницу?
Но не потому ли так чисто небо надо мной, так безмятежен полет птиц? Не потому ли нет ни одной тучи в ясном небе? Все кручины и ненастья словно впитались через мицелий и проникли в этот старый гриб. И он проникся всем негативом? Наверное, да. Потому так горят огни где-то там в самом сердце его зениц, хоть он и пытается, щурясь, скрыть это. Он стоит у моих ног и как будто все так же ждет. Он не отрываясь смотрит на меня, как будто я – единственный человек на земле, как будто я – его последняя надежда. …
… Я вспоминаю … как будто это было так давно!
Мы вдвоем в постели. Я любуюсь тобой, вслушиваюсь в твое дыхание, биение сердца. Как же хочется стать светом, теплом, лаской, нежностью…!!! Чтобы так нежно, чтобы так нужно… мои глаза становятся влажными, мне хочется продлить этот миг на всю жизнь. На всю Нашу жизнь – нашу с тобой. И мне не надо больше ничего, только бы любоваться тобой в этой безмятежности. Только бы беречь твой сон, твой покой. Но нет, я замечаю – ты тоже не спишь, ты нежишься в сладкой дреме и на земле больше нет никого, кроме нас. Я губами касаюсь твоих век, мои руки ласкают твое тело. Я чувствую каждую частицу твоего тела, как оно наливается силой и желанием. И вот мы падаем в эту бездну рая, где нет ничего, что омрачило бы или даже смутило наши души. Только свет, яркий, словно сотни солнц, только тепло наших душ и жар наших тел. Я чую твое дыхание, оно все более учащенное и из за этого я просто задыхаюсь от восторга. Я проникаю в каждую твою клетку, в каждый твой атом и дарю тебе еще больше себя, еще больше своей силы и света. Я знаю твой запах, я знаю твой вкус, я узнаю их среди мириад звездного неба. Всегда и везде! Я знаю, в твоем сердце нет места для кого-либо кроме меня. И на твоем теле нет места не обласканного мною. И так же в моем сердце нет места для кого-либо кроме тебя. И точно так же нет места на моем теле, не исследованного, не обласканного тобой. Каждый твой-мой бугорок, каждая ложбинка – все это слилось в единой ауре, единой карме. Нам так легко дышать одним дыханием, снова и снова наполняя жизнью наши легкие! Твои руки треплют, ласкают мои волосы, я ловлю губами твои тонкие, легкие, как дыхание, пальцы. И все повторяется снова и снова. Как в райском танце играют удивительными сплетениями тени. Эта медовая пелена окутывает нас, впитывает в себя и растворяет в Вечности.
….. Я подимаюсь, беру собранный ранее букет, лежащий у мого изголовья и иду. В дом, посреди огромной планеты, в котором ты всегда меня ждешь. И даже вдалеке от дома я вижу твои глаза, кода ты смотришь в окно, выглядывая меня. Твой взгляд пронзает мир, рассеивает туманы и усмиряет бури. Я чувствую, какой он ласковый и нежный, как он нужен мне. Вся твоя душа пропахла ожиданием. Я знаю, насколько пропиталась от этого солнцем моя плоть. Как манит, и в то же врямя завораживает лабиринт замысловатых сплетений наших снов и мыслей, так часто отражающийся в сплетении наших теней. Как нежные бутоны в букете сложены одна к одной наши с тобою жизни, слиты воедино наши судьбы.
Я снова вижу хитрую улыбку, полные тайны глаза, слышу вкрадчивый шепот, но я прохожу мимо. Я все еще чувствую, как сильно удерживаемы мои руки, как давит мое горло, как накрепко зажаты мои уста. Но теперь я вижу свой путь и иду по нему. И нет ничего и никого могущего остановить мой путь к тебе.
…. За окнами давно расплавлено небо и, остывая, стает свинцовым. Я ставлю вазу на подоконник и еще раз смотрю на далекие огни зведного неба. Ты подходишь сзади и нежно обнимаешь меня. Твои руки скользят по моему галстуку, воротнику, брюкам. Я чувствую как непостижимый свет растворяет мой разум, неведомая сила наполняет мое тело. Ты чувствуешь мою хитрую улыбку, то, насколько пропахла ожиданием вся моя душа. Я жду тот волшебный необъяснимый и непостижимый миг, ты знаешь, как он нужен мне, как он для меня нежен. Ты подносишь свою твердую, но ласковую словно точеную ладонь к моим губам и твои пальцы цепко впиваются в мои губы. На миг застывает вся Вселенная… И вот мы падаем в бездну рая, где нет ничего, что омрачило бы или даже смутило наши души. Медовая пелена окутывает нас, впитывает в себя и растворяет в Вечности. Как в райском танце играют удивительными сплетениями тени. И все повторяется снова и снова, снова и снова.
Цветы в вазе смотрят на выплетающиеся лабиринты наших теней и наполняются дыханием изумрудного леса.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
