В бой посылал их Один,
Ласкали их мозг валькирии.
Они покидали родину,
Они моря бороздили.
Они налетали бурей,
Они упивались добычей,
Тревога, опасность – их будни,
Поверженный враг – обычай.
Они презирали гибель,
Мир лучший за гибелью видели;
Валькирии были их гидами,
Их бог прощение выдал им,
И были жестоки их идолы,
В звериные шкуры одетые.
Аскеты питались акридами,
Кровью питались – эти.
Всевышний не жаждет крови,
Всевышний взывает к вере,
Всевышний глаза откроет,
Всевышний добром меряет.
***
Кто видит в деньгах идола,
Тому жизнь бедность выдала
Души. И он не знает -
Как сильно пострадает.
* * *
Огонь готовый все испепелить,
Покуда есть, что может пепелиться:
Сгорает дом, конюшня, колесница,
И царский пурпур, и простая нить.
Но разжигая маленький костер,
Не думай: не запалится опушка;
И понесется пламя по верхушкам,
Одолевая зелени простор.
* * *
Человек подобен божеству? -
Может только здесь -
В подлунном мире,
То бишь непосредственно в квартире,
В небольшой такой, по существу.
Пред вселенной он почти ничто:
Лишь пылинка жизненной долины.
Вот оно такое божество, -
Ноль на палочке, горошина из глины.
* * *
Восхвалять себя решил,
Значит глупость совершил.
* * *
Вдаль глядеть: обычно
Спит там суховей,
Там и пенье птичье
В десять раз нежней,
И цветы там краше,
Цветом дождь не сер;
Всё не то, что наше,
Наше – не в пример.
Там – с вином колодцы,
Шоколад - плитой…
Эта даль зовётся
Испокон мечтой.
***
Желание себе урвать
Душе даёт приказ: «Хромать!»
Идя по жизненному полю
К мамоне жирному в неволю.
* * *
Ложь – она настойчива,
На прогиб устойчива,
Ей не страшен перелом,
И упрёки наши – в лом.
* * *
Вечера серые клочья
Не запереть в загон.
Где-то заката кочет
Не появляется он.
Нынче такое лето,
Словно огрызок зимы.
Туго свернуться бы лентой,
Взяв терпение взаймы.
* * *
Тот, кто хвалит, тот, кто льстит,
Непременно отомстит.
Прояснится, наконец, -
Даром льстить не будет льстец.
* * *
С вывески слазит золото,
С вывески слазит зелень.
Вот она вывеска-золушка
Временем отметелена.
Ей посочувствовать можно,
Высказаться без лести:
«Дрянный это художник,
Если рисует на жести?»
* * *
Кто себя хвалить берётся,
Недоверия добьётся,
И ещё насмешки.
Вот и все орешки.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
