Как-то раз, в народе Божьем, сынок спросил отца:
- Папа, должно быть мы самый глупый народ и самая непутевая нация…
- Почему сынок? - Недоуменно удивился отец.
- Ну, сам посуди, папа, мы каждый день ходим вокруг этой глупой горы. Месяцами, из года в год. В этом нет не малейшего смысла...
Отец улыбнулся и сказал:
- Самое смешное, сынок, все как раз наоборот, мы самая умная нация и самый мудрый народ на земле. Просто сейчас мы оттачиваем наше боевое искусство. Называется оно, послушание Богу.
- Не пора ли нам оттачивать мечи, отец, как мы воевать то будем одним послушанием Богу? – протестовал сынок.
Отец, задумчиво убрал улыбку с лица, и как бы что-то вспоминая, сказал:
- Эх, сынок, послушание Богу, это самое эффективное оружие, и очень сложное боевое искусство.
Мальчик нехотя покачал головой. От жары вытер пот со лба и продолжил вялое шествие с Божьим народом.
Шли годы. Мальчик превратился в высокого сильного юношу. А тот разговор с отцом стал немного забываться. Народ божий уже давно покинул гору. Теперь все путь держали по пустыне в направлении известном только одному Богу.
Однажды уставший, унылый народ вдруг остановился. Юноша поднял голову и увидел перед собой скалу в которую чуть не уперся. Осмотревшись, оказалось это не скала а могучая городская стена великого города, в котором жили великаны. В ней зловещей точностью друг к другу были подогнаны многотонные блоки, подчеркивая гарантированную неприступность врагов. Сверху уже слышны были смех этих великанов. И в адрес непрошенных гостей сыпались оскорбления, вселяя народу Божьему как минимум панику.
- Хм, неужели нам придётся с ними воевать, подумал юноша.
Тут подошел престарелый отец и сказал, что его вызывают на совет старейшин.
Юноша продолжал думать – А чем мы смогли бы воевать? У нас из боевых искусств, все, что есть это хорошо отточенное, послушание Богу. Но куда мы с ним против великанов? Если мы начнем его применять и ходить вокруг города, то великаны скорей помрут со смеху. Какой же был бы позор.
Наконец вернулся отец и радостно объявил:
- Сынок, Бог повелел ходить всему нашему народу вокруг города… Слава Богу, что мы будем делать то, что уже очень хорошо умеем.
- Значит, это тот самый день, который нас и погубит вместе с нашим боевым искусством, отточенным до блеска. – Малодушествовал юноша.
Народ начал строиться в боевую колонну. Сначала шли священники, потом воины с мечами, куда и поспешил наш юноша, стыдясь великого позора. За ними шел и весь остальной народ. В конце были дети и старики. Великий, народ божий начал делал то, что уже очень хорошо умел: слушаться Бога.
Так прошло семь дней. На стенах уже не смеялись. Великаны напились вина, и беспечно спали.
Вдруг, рано утром, раздался сильный гром и стены внезапно рухнули, превратившись в песок. Народ Божий кричал от восторга. А юноша потрясенный увиденным свечкой стоял пронизанный Божьим присутствием. Его меч, в тот момент казался ему самой бесполезной вещью в этой войне и сам собой выпал из руки. Глаза стали мокрыми. Он смахнул слезы и со всех ног бросился бежать, чтобы найти отца. Как ему хотелось в тот момент рассказать все отцу. Едва переводя дыхание, он долго бежал пока вдруг не увидел отца. Подбегая, издали закричал:
- Отец, я все понял! Я все понял! Мы самая умная нация, мы самый мудрый народ. Я уверовал в нашего Бога.
Сын упал в объятия отца и теперь не сдерживал слез.
- Я понял отец, когда мы верим Богу, доверяем Богу и послушны Ему, то наше боевое искусство, пострашнее будет любого меча самых грозных и сильных великанов.
Плача от радости, отец улыбался и хлопал его по плечу. И так было хорошо обоим, от того, что совершил Господь. Ведь “стены” рухнули не только у великанов, окружающие город, но и стены окружающее сердце. Не много подождав, отец сказал:
- Сынок, впереди еще много боевых искусств, которые предстоит нам освоить, но кажется с одним, как минимум мы справились хорошо. И они засмеялись.
- Пойдем сынок, посмотрим, как великаны организованно сдаются нам в плен. – улыбался отец.
Они повернулись, разглядывая страшное, но славное зрелище силы Божией. Сын держал престарелого, но мудрого отца за плечи. Потом они направились в сторону города, гордых великанов, или точнее в сторону того, что от них осталось.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
